В этот день 5 лет назад ушел из жизни Митч Митчелл. Свои последние дни он провел в турне, посвященном памяти Джими Хендрикса. Митч был найден в номере отеля в Портленде, штат Орегон, откуда он планировал отправиться домой в Англию после окончания турне.
Mitch Mitchell Interview By Nicky Gebhart
DRUM Magazine, 02-1998
Прекрасных рок-барабанщиков, которые внесли свой вклад в коллективную лексику и повлияли на бесчисленных последователей, всегда было достаточно. На ум приходят различные известные имена, например, Бонэм, Старр, Уоттс, Мун и Бейкер, которые давно заслужили всеобщее уважение. Но существует только один ударник, который всего за несколько ураганных лет конца 60-х полностью изменил все правила, и теперь они уже никогда не будут прежними. За это вы можете сказать спасибо Митчу Митчеллу – ударнику The Jimi Hendrix Experience, который мог быть неукротимым и фанковым, резким и четким, мягким и всеобъемлющим, играть оглушительный бит и быть едва заметным – и все это в рамках одной песни. До этого в мире рок-ударников не существовало такой глубины, и это имело очень большое влияние.
Послушайте как играет Митчелл на дебютном альбоме группы 1967 года Are You Experienced. Что бы ни случилось, он следует за гитарой, опираясь не столько на технику, сколько на инстинкт. А гитара отправлялась туда, куда вел ее Хендрикс, а это означает, что она уходила в такие места, которые до этого просто не существовали. Они вместе оживляли рок новыми уровнями импровизации, неортодоксальными риффами, тональным раскрепощением и чистой скоростью и мощью, которая остается непревзойденной и по сей день. Однако, в течение года после безвременной кончины гитариста 18 сентября 1970 года, легенда о Хендриксе раздулась до таких невероятных размеров, что погребла под собой новаторский вклад в звучание группы Митчелла. И это не что иное как преступление, потому что те ударники, которые основывают свою методологию на уникальном сочетании огня и изящества, которое определяло работу Митча с Experience, знают, что при полной исторической инновационности его мастерство идеально подходило волшебной гитаре Хендрикса.
В середине 60-х, когда ему не было и двадцати лет, Митчелл обосновался в Лондоне, где работал в качестве сайдмена и сессионного барабанщика для различных групп, включая Screaming Lord Sutch и Johnny Kidd and the Pirates. «В те времена в Лондонских студиях было несколько молодых музыкантов – Джонни Болдуин (Джон Пол Джонс), Джимми Пейдж. Все это происходило на Denmark Street, которая была чем-то вроде лондонской Tin Pan Alley (прим. знаменитая нью-йоркская улица, на которой располагались музыкальные магазины и т.п.). Там находились все музыкальные издатели и многие из них владели студиями звукозаписи, которые располагались в подвалах, и ты мог прийти и сделать демо-запись для любого, кто там был на тот момент. Много раз бывало так, что ты даже не знал кто, черт возьми, это был, потому что мы записывали минусовки. Это мог быть Том Джонс, а могла быть Петула Кларк. Я даже записал несколько вещей для тв-шоу «Ready, Steady, Go». По большому счету, приходилось браться за всё, что попадалось под руку. И если тебе достаточно везло, ты прогрессировал от демо-записей на Denmark Street к приличным сессиям для Профсоюза музыкантов, за которые платили немного больше».
В 1966-м Митч работал с Georgie Fame and the Blue Flames, хорошо известным в Европе R&B исполнителем, который годом ранее записал довольно приличный международный хит «Yeh Yeh». Каждый понедельник Митчелл посещал офис Фэйма, чтобы забрать свой недельный заработок, пока в один роковой день ему не сообщили, что вся группа уволена. «Меня словно ударили об пол, это было так неожиданно», – вспоминает он. «Я брел вдоль Charing Cross Road мимо всех этих музыкальных магазинов, возвращаясь на Denmark Street. Это было похоже на возвращение к своим корням. Я отправился в бар, чтобы все это обдумать. Помимо того что я был полностью опустошен, моей первой мыслью было – мне 19 лет. Что я собираюсь делать? Чего я хочу? Первое, о чем я подумал – попытаться собрать свою собственную группу. (смеется) Это продолжалось около 5 минут. Как ни странно, я договорился о сессии во второй половине этого же дня, и это вернуло улыбку на мое лицо. Я подумал: «Что ж, ладно. У меня есть выбор – вернуться в студию или надеяться на удачу и на то, что мне подвернется работа». Я бы предпочел работать в турне с какой-нибудь группой. Просто это казалось верным решением».
И это было абсолютно правильное решение, потому что вскоре Митчеллу поступил звонок от Чеса Чендлера, бывшего басиста The Animals, который занялся менеджментом и продюсированием. «Я немного знал Чеса», – вспоминает Митч, – «Он сказал – «Слушай, не хочешь прийти и поиграть с парнем, которого я привез из Америки?» Я тогда не понял этого, но, конечно, это было прослушивание. Я отправился в маленький стрип-клуб в подвале Сохо, там уже был Джими со своей перевернутой гитарой Fender Stratocaster в каком-то странном плаще, защищающем от лондонского тумана, и дикой прической, и Ноэль Рэддинг с бас-гитарой, который, как я позже узнал, был гитаристом, он видимо уже играл с Джими пару дней. И если мне не изменяет память, там еще был клавишник из группы Nero & the Gladiators. Изначально была идея взять в группу клавишника».
«Я просто сел за маленькую установку «Людвиг» и сказал: «Чего вы хотите? Что вам нужно и в каком стиле?» Я помню и по сей день эти маленькие усилители, которые Хендрикс стал пинать, потому что был от них не восторге. Мы играли что-то из Чака Бэрри, немного того, немного другого. Я просто показал, на что я способен. Он сыграл на гитаре пару вещей, которые показались мне любопытными, меня очень заинтересовал его стиль. Я участвовал в демо-записях песен в стиле Кертиса Мэйфилда и вещей вроде ранних Impressions. И Хендрикс оказался первым человеком, который действительно мог играть в стиле Мэйфилда, что было очень необычно. Потом я назвал песню Джерри Батлера или что-то Impressions, и он знал как ее играть. Я подумал: «О, интересно!» Я имею в виду, что у меня раньше не было подобного опыта». После 45-минутного джема Митчелл собрал свои вещи и пошел домой, чувствуя себя заинтригованным. Два дня спустя Митчу еще раз позвонил Чес и снова пригласил поджеммовать с Хендриксом. Только на этот раз Митч уже не обнаружил клавишника. Так появилось пауэр-трио, которое вскоре получит международную известность как The Jimi Hendrix Experience. Такой состав сразу напомнил Митчеллу Cream – звездную супер-группу с Эриком Клэптоном, Джинджером Бейкером и Джеком Брюсом, о которой говорил весь Лондон. Он вспоминает: «Я отпустил несколько шутливых комментариев вроде – Вы хотите, чтобы я пытался играть как Джинджер Бейкер? А Хендрикс: «О, да, если хочешь, чувак!» Когда мы играли во второй раз, у меня действительно появилось новое ощущение. Это было похоже на чувство свободы. Я не знаю, было ли это духовное пробуждение. Просто, когда я туда пришел, я подумал: «Хей, ты никогда в своей жизни не играл в трио, а в этом музыканте есть что-то очень-очень особенное».
Митчелл был не единственным претендентом, в Лондоне было огромное количество ударников, которые хотели выступать. «Меня очень удивило, что до того как я узнал о прослушивании, к Джими в течение двух недель ходили очень многие», – говорит он. – «Лондон тогда был не таким большим городом, там не было настолько много ударников. И многие мои сверстники или коллеги, называйте как хотите, искали работу. Эйнсли Данбар и Микки Уоллер знали об этом парне, но, как ни странно, я ничего не слышал об этом». Митчелл получил эту работу, после того как они в третий раз поджеммовали с Джими и Ноэлем. «По-моему, я спросил Чеса, менеджера: «Что вы предлагаете? Что за сделку?» Он ответил что-то вроде: «Слушай, у нас ничего нет, есть только шанс. Это может занять две недели». Я подумал: «Хорошо, я отработаю две недели. Что я теряю? Мне 19 лет, и если быть честным, я увидел в этой музыке нечто потенциально вдохновляющее».
Не имея ни контракта на запись, ни своего материала, Чендлер начал устраивать выступления для Experience по всей Англии. «Когда мы только начинали, у нас не было песен», – говорит Митч – «Так что, на первых выступлениях мы играли вещи типа «Midnight Hour» Уилсона Пикетта, и всё, что нам могло взбрести в голову, если честно». В своем первом турне группа играла на разогреве у французского рок-музыканта Джонни Холлидея, и в дальнейшем выступала везде, где им предлагали, включая бары и бильярдные. Но слава о дикой группе и ее потрясающей технике быстро распространялась в андеграунде, и люди из рекорд-компаний стали рваться за кулисы. Чендлер знал, что Experience созрели для студийной работы. «Чес, благослови его Господь, заложил все бас-гитары, которые у него были, только чтобы финансировать сессии звукозаписи для группы», – вспоминает Митч. Первой песней, которую записали Experience в студии De Lane Lea, была Hey Joe. В те дни оборудование этой студии считалось вполне нормальным, но по нынешним меркам это практически Юрский период. «За эти годы технологии так изменились», говорит Митч. «Когда мы начали записываться с Хендриксом, Чес Чендлер был нашим продюсером. Не забывайте, что запись песни House of the Rising Sun стоила The Animals 4£ или 8$, и ее запись заняла 15 минут. И это звучало хорошо».
«Очевидно, что нам очень повезло, потому что нам попались компетентные инженеры. Тогда было много талантливых инженеров, особенно в Англии. Когда я оглядываюсь назад, меня поражает как английские инженеры преодолевали большую часть технических ограничений. Они знали структуру комнаты, знали сколько микрофонов нужно использовать и как делать запись. Они знали как работать с акустикой в условиях ограниченного оборудования. И Хендрикс обладал абсолютно естественным талантом студийной работы. Есть некоторые люди, которые чувствуют себя за пультом очень комфортно и знают, как все это делается. Он чувствовал себя очень непринужденно с технологиями, которые тогда существовали. Я не знаю, сколько времени он провел в студиях до этого». Чендлер заставлял работать группу в бешеном темпе, бросаясь от одного выступления к другому, и как мог втискивал в этот график даты записи. Сочиняя на ходу оригинальный материал, группе часто приходилось разучивать новые песни в студии и сразу же их записывать. «Насчет этого не было никаких правил», – говорит Митчелл. «Было много вещей, которые сочинили в студии, там же сыграли и записали, и больше никогда к ним не возвращались – ни на сцене, ни где-то еще. Именно так. Следовательно, вскоре ты забывал о них». Но Митчелл не может забыть ту творческую интенсивность, которая царила в комнате, когда Experience работали над новым материалом. «Я был абсолютно свободен», – говорит Митч. «Если Джими задавал основной ритм, я смотрел – могу ли я что-то придумать, чтобы поддержать его или противостоять ему».
«Я такой же как и другие ударники. Многое я украл у других. На ум сразу приходит Manic Depression. Я почти полностью украл ее у ударника по имени Ронни Стивенсон. Из вещи Джона Данкворта «Африканский вальс». Просто я ее адаптировал. Я услышал ритм, который Джими играл на гитаре и подумал: «О, вот оно, это чувство!» Так что, спасибо тебе, Ронни Стивенсон». И хотя Митч так щедро отдает всем должное, его скромность преуменьшает ту глубокую пропасть, которая отделяла джазовых музыкантов от рокеров, когда он записывал Manic Depression. В радикальный момент вдохновения путем адаптации Стивенсонского джазового «Африканского вальса» в одной из самых тяжелых рок-песен из когда-либо написанных, Митчелл разрушил искусственные барьеры и предвосхитил джаз-фьюжн, который получил распространение в начале 70-х. Он делал это снова и снова в каждой песне с альбомов Are You Experienced, Axis: Bold As Love и Electric Ladyland, поднимая ставки на несколько пунктов для каждого рок-ударника, и многие внезапно стали напряженно работать над тем, что Митчелл так легко схватывал.
Тогда он не пытался изменить рок-н-ролл, он просто хотел записать несколько отличных барабанных треков. «Откуда, черт возьми, ты мог знать?», – говорит он. «Ты не думал о том, что оставляешь что-то для потомков. Было очень важно сделать лучшее, на что ты способен, потому что тогда царил соревновательный дух. Это было похоже на эру би-бопа, очень напряженная обстановка, и это было здорово. И конечно в те дни, просто потому что это были 60-е, существовало очень много групп, и все они пытались превзойти друг друга». Такие соревнования часто устраивались на сцене во время длительных джемов, которые проходили после концертов, где музыканты могли пообщаться друг с другом. «После концерта ты возвращался в отель», – вспоминает Митч. «И бывало так. Джими говорил: «Хей, я знаю одного гитариста...», и это мог быть кто угодно, Рой Бьюкенен или Корнелл Дюпри, потому что он знал разных людей. Я мог пойти с ним, и для меня было большой честью иметь возможность поиграть с этими людьми. Джими всегда настаивал, чтобы мы играли вместе, и иногда случались странные вещи. Однажды в Нью-Йорке я закончил играть с Джо Тэксом и его группой. В 2 часа ночи в отеле меня разбудил звонок Джими: «Митч, вставай, ты должен приехать!» «Чего?» Я думаю, это было какое-то мероприятие типа воссоединения «Черных Пантер». Я был в центре этого события в каком-то танцевальном зале, и вопрос стоял так: облажаться или сорвать банк. И я очень благодарен, что у меня был такой опыт».
«Как-то в воскресенье меня пригласили домой к Майлсу Дэвису. Джон Маклафлин только что появился в Нью-Йорке и начал работать с Майлсом Дэвисом со своей старой акустической гитарой Gibson. Майлс играл на пианино. Я просто сидел там. Внезапно я услышал голос: «Эй, ударник! Ты же ударник, верно?» Я обернулся. Что я должен был ответить? «Да, сэр, я ударник». «Идем играть». Но там не было установки. Я пошел на кухню, взял несколько кастрюль и просто немного пошумел. Мы поиграл немного. «Окей, можешь быть в 2 часа на CBS?» И на следующий день в 2 часа я был на CBS с прекрасной новой установкой Gretsch от Тони Уильямса. Она до сих пор у меня».
Ах, если бы только можно было задокументировать эту сессию, и если уж на то пошло, любую сессию 60-х и 70-х, где играл и открывал свое сердце Митчелл. Представьте, как он наблюдает за рождением идей, излучаемых гитарой Хендрикса, и спонтанно интерпретирует материал, который будет вдохновлять многие поколения музыкантов, пытающихся продвинуться немного дальше за пределы их восприятия. Лучшее, на что мы можем рассчитывать, это услышать как Митч описывает своими словами отношения со своим другом и партнером Джими Хендриксом: «Есть много вещей, о которых мы никогда не говорили. Я думаю, что все сводилось к взаимному уважению. В музыкальном плане у нас бывали и трудные времена. Но было очень интересно работать с тем, кто дает тебе максимальную свободу, которая все время существовала в твоей голове. Не было никаких границ, никаких ограничений. Джими был незаменим как друг и как музыкант, и я очень скучаю по нему».
http://vk.com/jimi_hendrix_page?w=wall-27174554_3394
Размещение рекламы