фклубе
Интервью с Джинджером Бейкером
Мик Джаггер – «музыкальный кретин». Джек Брюс «вел себя, как идиот». Музыка Hawkwind была «чертовски ужасной». Гари Мур – «избалованный поп-музыкой болван». А рок-звезды? «Чертовы идиоты по большей части». Познакомьтесь с Джинджером Бейкером, так же известным как величайший ударник и/или ворчун в мире.
Величайший ударник в мире лежит на кровати в гостинице Западного Лондона, а в это время до его персоны допускают журналиста Classic Rock.
«Ты кто такой?» - кряхтит лежащий, нехотя пожимая вошедшему руку, а потом набрасываясь на него с упреками. «Какие еще чертовы интервью я должен давать? – отрывисто спрашивает он. – Для какой газеты хоть? Sunday Times? Что в этом хорошего? – фыркает он. – Почему обо мне не пишут в Daily Mirror? Вот такую газету я бы почитал. Нормальная газета».
Самый раздражительный ударник в мире сильно морщится, но поворачивается к нам лицом. Очевидно, что из-за хронического остеоартрита он испытывает сильную боль в спине, бедрах и коленях. Из-за этой болезни он уже давно сидит на таблетках, микстурах, болеутоляющих и морфине. Джинджер также очень плохо слышит, да и зрение у него никуда не годится. Он не любит холода, поэтому батареи в его номере работают на всю катушку.
«Где мой чай?» - рявкает он на свою кроткую 27-летню чернокожую подружку Кудзай родом из Зимбабве, с которой он познакомился в Интернете и которая живет с ним на ранчо в Южной Африке.
В это время кто-то из гостиничного персонала вносит несколько чайников с чаем для «мистера Питера Бейкера». Бейкер очень сердит. «Правильно! Может, вы мне поднос на пальцы ног поставите, а?» - фыркает он. Маленькая дочка его подруги начинает наливать чай, а он закуривает сигарету. «Ладно, давай поговорим. Задавай свои вопросы».
И вам тоже доброе утро, Джинджер Бейкер.
Легендарный барабанщик покинул свой дом в Западной Капской провинции (ЮАР) и снова приехал в Лондон связи с изданием своей автобиографии Hellraiser (Исчадие ада). Это потрясающий рассказ о жизни, в которой было всё: и героин, и драки, и музыкальные эскапады в послевоенном Сохо в 60-х и далее.
Это буквально и фигурально сногсшибательное чтиво. На каждом шагу Джинджер наживает себе врагов. Друзей очень немного, а вот банкротство и финансовые неурядицы – его постоянные спутники.
Бейкер уже приезжал в Лондон, чтобы поприсутствовать на церемонии Classic Rock Roll Of Honour и получить награду, а также, чтобы принять участие в концерте в Jazz Cafe. На последнем присутствовал бывший соратник Джинджера по группе Cream Эрик Клэптон. Зато не было другого – Джека Брюса, который несколько лет назад пережил операцию по пересадке печени и так и не получил от Бейкера открытки с пожеланием скорейшего выздоровления.
«Эрик Клэптон, наверное, мой лучший друг, - говорит Джинджер. – Он, да еще Стиви Уинвуд. Эрик мне, как младший брат. Я очень им горжусь. Он очень много добился еще до Cream. Я видел надписи «Клэптон – бог» на стенах, но никогда не обращал на них внимания. Я на многое не обращаю внимания».
Вспоминая свою первую встречу с Бейкером в середине 60-х, Клэптон рассказывает: «Он пришел послушать, как я играю в составе Bluesbreakers Джона Майалла. Это было в Оксфорде, там же он предложил мне создать группу. Он меня напугал, потому что у него была весьма внушительная репутация, да и выглядел он очень сердитым».
Если верить Бейкеру, Эрик сказал: «Я знаю тебя, Джинджер. Ты не такой крепкий орешек, как тебе кажется». Гитарист, который скорее предпочитает мир войне, припоминает, что его поразила физическая форма Джинджера: «Физически он казался очень сильным человеком. К тому он же был очень худ. Да еще его рыжие волосы! И на его лице все время было выражение недоверия вперемешку с подозрительностью… Позже мне стало ясно, что он очень застенчивый и мягкий человек, чуткий и полный сострадания».
В тот вечер Джинджер подвез Клэптона до дома на своем новеньком Ровере 3000. Он вел машину, как сумасшедший, и чуть не разбил ее, когда Эрик предложил Джека Брюса в качестве басиста для их новой группы. Первая реакция Бейкера была абсолютно негативной. Однако через несколько дней он позвонил Эрику и сказал, что передумал.
Еще до того, как Клэптон и Бейкер покинули Graham Bond Organisation и Bluesbreakers соответственно, яростный ударник успел поработать с Брюсом, талантливым шотландским басистом, получившим классическое музыкальное образование. Всем известно та антипатия, которую питают друг к другу Бейкер и Брюс. Но ведь наверняка эта вражда, которая продолжается уже несколько десятилетий, просто результат отношений из серии «любим-ненавидим»?
«Ничего подобного, - возражает Бейкер. – Я встретил Джека в 1962 г. Я помог ему попасть во все те группы, в которых он играл, в том числе и Cream. Я всегда был катализатором. У него стали возникать проблемы с эго после того, как в Graham Bond Organisation ему предложили петь. Даже сегодня Джек ни за что не согласится, что я представляю собой нечто большее, чем просто ударник. Он согласится, что я отличный ударник, но ни за что не скажет, что я музыкант, что я пишу музыку».
«То же самое относится к Питу Брауну [автор текстов Cream, который во времена образования группы работал в составе Battered Ornaments]. Его я впервые увидел в 1961. Когда речь заходит о Cream, он всегда рассказывает о том, что ему позвонили и пригласили, но никогда не упоминает, что позвонил я».
По мнению Джинджера, союз Брюс/Браун с самого начала стремился взять верх над ним и Клэптоном.
«Мы все принимали участие в сочинении песен, - протестует Бейкер. – Но меня раздражает история с Sunshine Of Your Love и White Room. Я привнес главное, что отличает эти песни. Например, болеро [в White Room]. Зато много лет спустя Джек с ума сходит от ярости из-за того, что Эрик включил White Room в свой сет. Боюсь, в этом весь Джек».
Старые раны никак не заживут. Концерты воссоединившихся участников Cream в Альберт-холле в мае 2005 г. прошли на ура. Джинджер задал жару в We’re Going Wrong и повернул время вспять, исполнив легендарную Toad. Толпа просто сходила с ума. Трехминутная овация. Три старикана оказались еще способны зажечь. Но через полгода, когда группа выступала в Мэдисон-Сквер Гарденс, плохая карма вернулась.
«Поведение Джека изменилось, - говорит Бейкер. – Он вел себя, как идиот, хватал микрофон, танцевал по всей сцене. В Альберт-холле состоялся один из самых приятных концертов в моей жизни, в Мэдисон-Сквер Гарденс была полная катастрофа. Джек извинился передо мной за то, что накинулся на меня на глазах у всех, когда я якобы слишком громко играл в We’re Going Wrong. Это было последней каплей. Он думает, что можно сделать такое, а потом просто извиниться? Вот из-за этого мы и распались с самого начала».
По мнению Бейкера, Браун и Брюс все еще получают больше процентов с продаж Cream, чем он или Клэптон. «Разве это справедливо? – говорит он. – Я получил письмо от Пита Брауна, где говорится, что я должен быть благодарен ему за то, что он написал все эти чудесные песни, за которые я теперь получаю деньги! Терпеть не могу их обоих! Они украли Cream у нас с Эриком. Я настоял, чтобы Эрик получал проценты в качестве автора Sunshine… И я надеялся кто-нибудь скажет: «А как насчет старого Джинджера?» Но нет. Это абсолютно несправедливо. Эрик приходил на репетиции и говорил, что он придумал отличный рифф, на что Джек ему отвечал: «А у нас полно законченных песен». И если мы не хотели их играть, он устраивал скандал».
Ненависть в рядах ритм-секции Cream имеет давнюю и темную историю. После одного столкновения (еще до того, как началась эпопея с Cream), во время которого Бейкер угрожал убить Брюса, он дал зарок, что никогда больше не будет ругаться с басистом. Возможно, психологи могли бы помочь ему справиться с гневом?
«Какие к черту психологи?! Я сделал проще: пошел в бар и напился. Если бы я этого не сделал, я бы вернулся и ударил его».
Столкновения между Брюсом и Бейкером достигли пика во время продолжительных туров Cream 1967/68 гг.»
«С точки зрения музыки они были великолепны, как хорошо смазанная машина,- вспоминает Клэптон. – Но вот личные отношения – совсем другое дело. Дошло до того, что мы вообще больше не разговаривали. Мы выходили на сцену, выступали и расходились в разные стороны. Вот так все и закончилось с Cream».
Возможно, Клэптон и не скучал по Брюсу, но вот Бейкеру явно не хватало того успеха, который закончился с распадом Cream в 1968 г. Брюс работал над своим первым сольным альбомом (Songs For A Tailor), а Клэптон был самостоятельной суперзвездой, сыгравшей на Белом альбоме The Beatles, выступавший с The Rolling Stones и Джоном Ленноном в шоу Rock And Roll Circus.
Немного обиженный Джинджер отправился к дому Стива Уинвуда в Беркшире, чтобы побеседовать с ним. А в это время Уинвуд напивался там в компании с Клэптоном, и тут в дверях замаячила фигура огненная фигра Бейкера. Если молодой Стив был невероятно рад его видеть, то Клэптон почувствовал возвращение старого страха.
Как всегда молчаливый Клэптон все же согласился принять участие в еще одной группе, объединившей его, Уивуда, Бейкера и бывшего басиста Family Рика Греча. Этот коллектив, получивший название Blind Faith, дебютировал в Гайд-парке 7 июня 1969 г. Однако концерт чуть не был отменен из-за того, что Клэптон решил, что ударник снова сел на героин [в своей книге Джинджер утверждает, что это было не так]. Так или иначе, но группа Blind Faith довольно быстро распалась, ее хватило только на один альбом и несколько концертных выступлений.
Это был не единственный проект Джинджера, закончившийся, практически не успев начаться. В качестве примеров можно привести выступления с Public Image Limited Джона Лидона и спейс-рокерами из Hawkwind (его вы можете услышать на концертном альбоме 1984 г. Do Not Panic, This Is Hawkwind).
«Да, я сидел за ударными, когда PiL записывали трек Rise [диск Album]. И было бы неправильно сказать, что я не встречал Лидона. Он был странноватый парень, мягко говоря. Когда я его увидел в первый раз, он сидел в комнате и обрезал себе ногти бритвенным лезвием. Потом мы встречались во время всевозможных сессий. Я и [известный джазовый барабанщик] Тони Уильямс из Lifetime оба играли с PiL. Я потом долго смеялся, потому что рецензенты никак не могли понять, кто играл на ударных на этой пластинке. Я даже сам не могу этого сказать, да и если честно, мне абсолютно все равно. Я просто забрал свои деньги. Мы с Тони вместе хорошо над всем этим посмеялись».
Что же до выступления с Hawkwind, «это была самая смешная шутка в истории, - посмеивается Джинджер. – Мне нужны были деньги, только поэтому я и согласился. Правда, я так и не получил того, что мне причиталось, потому что у них не было денег. Этих парней из Hawkwind больше интересовал свет и то, как они смотрятся на сцене, чем музыка. А музыка их была просто чертовски ужасна! Просто кошмар! Я ненавидел каждую секунду! Слава богу, я с ними долго не продержался».
Несмотря на сложную историю их взаимоотношений, в 1994 г. Бейкер и Брюс снова оказались вместе. Правда, на этот раз третьим в их компании (BBM) стал Гари Мур. Бейкер, к тому времени изрядно поиздержавшийся на всевозможных нигерийских спекуляциях и сильно нуждающийся в деньгах, чтобы поддерживать свое дорогое увлечение поло, согласился принять участие в BBM только при условии, что получит за него хорошие деньги и билеты первого класса от Колорадо до Европы.
«Как обычно, я услышал пространные извинения от Джека за его прошлое поведение, - говорит Джинджер. – И наши студийные сессии привели всех в восторг, хотя он снова начал вести себя, как мой босс, и обращаться со мной, как с сессионным музыкантом. Было решено устроить турне. Мне полагалось по 50 000 фунтов за концерт. Но чего я не знал, так это того, что Гари Мур играет настолько громко, что у него самого страдают барабанные перепонки. Несколько концертов были отменены, потом они состоялись, но все равно были просто ужасны. В отличие от Cream, с Гари Муром все было напускным. Все его соло всегда были одинаковыми. А мне нравится импровизировать. Не сообщив мне, они устроили репетицию в Brixton Academy. И когда я там оказался, то еще с улицы мог слышать гитару Гари Мура. Мы все сыграли замечательно, как по нотам. Жаль, что это не был чертов концерт! На следующие день мне позвонил его менеджер и сказал, что у Гари опять проблемы с ушами, и его везут к врачу. Я ответил: «Лучше бы вы отвели его к чертовому психиатру, потому что только он ему поможет!» Такого мистеру Богу Всемогущему говорить нельзя!»
Но это было смешно.
«Ага, смешно. Смешно до тех пор, пока мне не пришлось самому оплачивать вывоз моих лошадей для поло, за что отвечали те двое. И так и не сделали. И счет на моей кредитке был невероятно смешным!»
Пятнадцать лет спустя при одном воспоминании о BBM Джинджер все еще приходит в ярость. «Поэтому мне и не нравится фотография на обложке моей книги. Эта фотография была использована при оформлении альбома [BBM Around The Next Dream]. Я там стою на фоне ангельских крыльев и курю. Это классная фотография, но с ней связаны очень плохие воспоминания. Мне ужасно не нравилось выступать с этим избалованным поп-музыкой болваном. Один парижский концерт отменили потому, что он порезал палец, открывая консервную банку. Эрик бы наклеил пластырь и сыграл, но только не Гари. А Джек снова превратился в доктора Джекила и мистера Хайда. Ему не нравился его номер, потому что семью не устраивал вид из окна. Он не хотел ехать на Мерседесе, подайте ему лимузин. И это чтобы проехать 10 минут до концертной площадки! Это было просто смешно! Да и все игралось на такой громкости! Терпеть не могу сильную громкость. Почему в рок-н-ролле все играют так громко?»
По просьбе издателя, Джинджер посвятил небольшую главу своей книги Джими Хендриксу. При упоминании этого имени, он немного смягчается. «Великий музыкант, - говорит Джинджер. – Он звучал лучше во время джемов, чем на концертах перед публикой. Мне не очень понравилось, когда Чад Чендлер [менеджер Хендрикса] спросил, не может ли Джим присоединиться к Cream. Я его тогда совсем не знал, просто какой-то чудик, который вдруг опускается на колени и начинает играть на гитаре зубами. Мне все это не нравилось».
И все же 1 октября 1966 г. во время концерта в Central London Politechnic Хендрикс вместе с Cream исполнил зажигательную версию Killing Floor. В его манере держаться многое было заимствовано у героя Эрика Бадди Гая.
«Эрику Джими нравился. А когда я познакомился с ним поближе, мы стали хорошими друзьями, - говорит Джинджер. – Мы собирались вместе поработать в 1970 г. после распада Blind Faith, но он нашел себе неправильную подружку, Монику [Даннеман]. Она несет ответственность за его смерть. Он в постели с девчонкой, ему становится плохо, и она выбегает, оставив его одного в блевотине! Ужасно! Когда приехали врачи, он уже остыл, - ноет Джинджер. – Он был мертв уже четыре часа. А мы в ту ночь повсюду его искали. Мы хотели пригласить его, потому что у нас была большая бутылка с кокаином. Если бы он принял немного кокаина, - мрачно смеется Джинджер, - то остался бы жив, он бы никогда не заснул».
«Мы хорошо проводили время с Джими. Он не раз приезжал ко мне в Хэрроу ужинать».
Многие музыканты рассказывали о том, как они «могли бы спасти Джими Хендрикса». Чем рассказ Джинджера лучше?
«Я же сказал тебе! – вопит он. – Мы собирались поработать вместе. Я не знаю, что именно у нас получилось бы. Глупый вопрос! Дьявол! Я очень этого хотел, и все могло получиться, но, к сожалению, не вышло».
Со временем веселые шестидесятые остались далеко за поворотом, и многие из тех, кто прославился тогда, «пали смертью храбрых» (действуя по принципу «живи быстро, умри молодым и оставь после себя симпатичный труп»). И Джинджера стали окружать люди, талант которых был значительно менее ярким, чем у героев прошлого, но которые оказались способны обратить рок в золото. Он знал многих, но ценил единицы, всегда придерживаясь мнения, что герои-ударники прошлого (Элвин Джонс, Фил Симен, Макс Роуч, Филли Джо Джонс, Арт Блейки) были на голову выше новой звездной элиты.
«Что я думаю о Ките Муне как о барабанщике? Он неплохо смотрелся в The Who, когда старался подражать мне. Мне нравился Пит Тауншенд. Его отец был джазовым музыкантом, так что у Пита хорошие корни. Он, как и я, испортил себе уши. Во всем виноваты эти дурацкие усилители Marshall!»
«Муни был отличным парнем, но если оценивать от минус двух до десяти, мне можно поставить золотую десятку. Митч Митчелл был просто подмастерье. Он был безнадежен. Джон Бонэм, Ринго Стар, Чарли Уоттс… Всего-то можно назвать троих или четверых. Мне нравится Чарли, он мой хороший приятель еще со старых джазовых дней, и он отлично подходит Rolling Stones. Но я ненавижу Stones, и всегда ненавидел. Мик Джаггер - музыкальный кретин. Да, он хорошо разбирается в экономике. Но большинство из них – чертовы придурки. Фил Симен как-то сказал мне: «Все эти известные музыканты не отличат одной ноты от другой». Пол Маккартни хвастается, что не может читать ноты! Какой ты после этого музыкант?! Джон Леннон был лучшим музыкантом в The Beatles. Он был очень талантливым парнем. Но по-настоящему The Beatles не протянули бы без Джорджа Мартина».
Это спорное замечание.
«Да правда все это! Помню, когда родился мой сын, у меня была сессия с Джорджем Харрисоном для Билли Престона (That’s The Way God Planned It). И долго она не продолжилась. Он [Харрисон] такой же, как Джаггер. Сам не знает, что говорит. Когда он пытался что-то объяснить, то размахивал руками. Он говорил: «Знаешь, Джинджер, сыграй так», и руками взмахивал. О чем ты, мать твою, говоришь?! Запиши, чтобы я понял, что ты имеешь в виду! Но он не мог».
Сказать, что Джинджер ни к кому не относится хорошо, это еще ничего не сказать. По его мнению, «рок-музыканты» умеют зарабатывать деньги, но при этом ни одного талантливого человека среди них нет. «Чертовы идиоты по большей части. Когда [в январе 1993] Cream пригласили в Зал славы рок-н-ролла, меня чуть не стошнило! Как звали того парня? Дик Моррисон?»
Джим Моррисон?
«В общем, парни из его группы [The Doors] произносили все эти чертовы речи, выражали благодарность своим родителям, своим дядьям, собакам…. Все! Cream удалось выступить только через восемь часов. Поэтому мы и выступили так ужасно. Все это чепуха! Мы с Эриком сидели за столом, с нами еще была Наоми Кемпбелл (роскошная девочка, мы отлично поладили), так вот мы чуть со скуки там не подохли. Там даже кокаин не помог бы – все равно засыпаешь!»
После того, как Джинджер целый час разглагольствовал о том, насколько ужасен и банален рок-н-ролл, он наконец-то признается, что есть кое-кто, кто ему нравится: «Келли».
Келли Джонс?
«Кто?! Келли Роуланд из Destiny’s Child. Она моя любимица. Бьонсе тоже ничего. Мне не слишком нравится трек When Love Takes Over, но ее голос… Она похожа на Уитни Хьюстон. И она очень красивая девушка, а уж как танцует! А так… нет, современный поп – полная ерунда. И мне вообще не нравится музыкальный бизнес. Сколько лет у нас с Cream был контракт с компанией Atlantic? А все равно я получил однажды письмо, адресованное «мисс Джинджер Бейкер»! Как эти люди получают работу, понять не могу!»
Постепенно становится ясно, что Джинджер устал. Он не испытывает никаких сожалений, касательно книги, если не считать того, что она скучнеет к концу. Единственная занятная история там – эпизод с некоей южноафриканской банковской служащей и шрамом на гениталиях Джинджера.
«В книге слишком много ругательств, на мой взгляд, - добавляет он, - но моя дочь Нетти, которая помогала мне писать ее, считает, что я так говорю».
«Третья и вторая жены? Я с ними не разговариваю. Моя первая жена Лиз - другая. Она мой лучший друг. Лиз Бейкер очень верный человек. Жаль, что мы с ней не способны поладить, - вздыхает он. – Мы слишком много ругаемся. Когда мы разговариваем, дело всегда заканчивается брошенными трубками. Но она хорошая девочка. Единственная из всех».
И на этой примирительной ноте, величайшее в мире исчадие ада засыпает.
Ж-л Classic Rock
Размещение рекламы