Форум гитаристов

Краткая биография Л.Л.Бандаса

Из архива дочери Елены Бандас:

<<Мой отец Лев Липович Бандас родился в Раваничской Слободе Червеньского района, у города Борисова в Белоруссии. Отец моего отца Липа Самуилович Бандас был столяром.

Мой дед, столяр Липа Бандас, 1910:


В детстве Лев, мой будущий отец, брал уроки игры на скрипке, его приглашали на праздники и свадьбы – скрипка оказалась кормилицей, на заработки мальчика семья купила корову. С 14 лет он уже работал на нефтяном заводе в Новоборисове.

Мой отец Лев Бандас и его брат, сентябрь 1932:


В 1935 году отец поехал в Ленинград, в Лесотехническую Академию, подрабатывал грузчиком в порту, чтобы обеспечить себе возможность учиться.
В Академии он руководил джазом, где и сам был трубачом и саксофонистом; на мандолине играл в оркестре народных инструментов, а на скрипке – в симфоническом.
При этом имел «отлично» по высшей математике и, конечно, по специальным дисциплинам.

Джаз Лесотехнической академии (в первом ряду крайний справа - Бандас Л.):



Стал инженером по деревообработке, на военной кафедре – штурманом авиации.

В 1939 году, когда я родилась, моя мама сдавала кандидатские экзамены, а папа писал диплом.

Папу в июне 1941 года мобилизовали. Он вспоминал: «Я считал себя вполне подготовленным штурманом. Тем не менее я был направлен в Военно-морское авиационное училище морских пилотов. По завершении курса полк в составе трёх эскадрилий взял курс на Север

Перед нами были поставлены задачи: разведка подводных лодок и мин противника, обеспечение охраны конвоев и кораблей по курсу их движения, ледовая разведка: по Северному морскому пути шли корабли с грузами для жителей Севера, для армий Карельского фронта, для воинов Северного флота».

Отец стал флаг-штурманом авиаполка, летал у скалистых берегов Баренцева моря, при обледенении крыльев и фюзеляжа, в полярных ветрах, штормах и туманах. Боевые и учебные полёты, иногда – вынужденные посадки: на Северной Двине, на Белом море, гребля на резиновых шлюпках в ледяной воде. Часто в руках штурмана была жизнь экипажа.

В полковом оркестре играл на трубе. Награждён двумя орденами Красной звезды, медалью «За оборону Советского Заполярья» и другими.

Лейтенант Лев Бандас перед боевым вылетом, 1943:


Папа, октябрь 1944:


Папа демобилизовался в звании старшего лейтенанта в 1947 году, невредимый, если не считать радикулита на всю жизнь – результата подвешивания бомб на самолёты.

Он начал работать на фабрике музыкальных инструментов имени Луначарского, где производили гитары, домры, балалайки, мандолины и арфы – рядовым инженером, затем Старшим технологом, впоследствии – Главным конструктором.

Был автором изобретений, книг:

«Щипковые музыкальные инструменты», «Производство и ремонт щипковых музыкальных инструментов»,
«Арфа. Устройство и ремонт»,
лауреатом премий Выставки достижений народного хозяйства и первой домрой фабричного оркестра народных инструментов, одного из прославленных самодеятельных коллективов с богатым народным и классическим репертуаром.

Отец знал устройство каждого станка, весь процесс производства как недорогих инструментов (эти гитары звучали в электричках и походах), так и инструментов для концертного исполнения, по индивидуальным заказам лучших солистов, лауреатов международных конкурсов, для симфонических и струнных оркестров.

Он знал рабочих по именам, был прост, скромен, внимателен к людям, его уважали и любили, он выполнял обещания, никого не подводил, говорил правду, был ответственен, надёжен, не поучал и не делал замечаний.

Папа в конструкторском бюро фабрики имени Луначарского, 1956:


На юбилеи отец получал адреса – поздравления от товарищей и из центральных организаций. «Всем из нас, кто пришёл в конструкторское бюро молодым, Вы помогли "расти" и "созревать". О прошедших годах совместной работы мы будем помнить с благодарностью»…, "большие заслуги в развитии музыкальной промышленности…", "сочетание в Вашем лице инженера и музыканта…", "вклад в совершенствование инструментов, механизацию и автоматизацию производства…", "один из ведущих специалистов фабрики, прекрасный инженер, отличный музыкант и великолепный товарищ…"».

Говорили, что в Ленинграде есть два крупных специалиста на предприятиях музыкальной промышленности – один на фабрике пианино «Красный октябрь», другой на «Луначарке» – Лев Бандас.
Для отца фабрика была вторым домом, но он не мог быть главным инженером или директором – этих назначали и присылали «сверху», последнего директора – с завода по изготовлению кирпичей.

Папа, октябрь 1957:


Он продолжал работать на фабрике до последних дней в Ленинграде.
Мой отец с братом Яковом. Июнь 1987:


В конце января 1991 - отъезд в Израиль

Папа снова взялся налаживать жизнь с нуля. Думал, в его 78, организовать фабрику инструментов, поехал на встречу президента Хаима Герцога с инженерами; но рынок Израиля был заполнен японской продукцией

Встреча президента страны Хаима Герцога с репатриантами-изобретателями,  22.05.1991:


Папа воссоздаёт корпус для столетних часов, 1991:


3 октября 2006 года его не стало.>>

Елена Бандас

Изделия Шредера были доброкачественны и надежны, что принесло их создателю популярность в столице. Шредер быстро расширял дело. На углу Большой Мещанской и Вознесенского проспекта он купил участок, где и было построено здание фабрики и открыт магазин по реализации выпускаемого товара.

Спустя 20 лет после основания фабрики инструмент Шредера получил первую, пока скромную награду — в 1839 году на Всероссийской мануфактурной выставке в Петербурге фортепиано Шредера было удостоено медали «За трудолюбие и искусство».

В 1852 году, после смерти И. Ф. Шредера, предприятие перешло к его сыну — Карлу Ивановичу, которому удалось значительно расширить производство и улучшить качество выпускаемых инструментов.
К. И. Шредер был большим знатоком фортепианного производства, он внимательно следил за техническими новшествами, внедренными за границей, и успешно применял их на своей фабрике. В 1862 году он первым в России начал ставить в рояли литые чугунные рамы. Для некоторых своих моделей он использовал американскую конструкцию цельногнутых корпусов, более совершенную систему механизма, устройство «дискантного колокольчика» для улучшения тембра верхнего регистра, систему перекрестных струн и многие другие нововведения. Он выписывал лучших мастеров и специалистов из-за границы и своим сыновьям — Карлу и Иоганну — предоставил возможность досконально изучить современное фортепианное производство в западных странах.

К 1862 году фабрика Шредера была уже самой крупной в столице но числу рабочих и по объему выпускаемой продукции. В период с 1862 но 1867 год здесь ежегодно производилось продукции на сумму от 50 до 55 тысяч рублей. Только за 1862 год было изготовлено 170 инструментов. За этот же отрезок времени количество рабочих на фабрике возросло с 50 до 82 человек. А в 1870 году на фабрике работало уже 100 рабочих и было выпущено 300 роялей и пианино общей стоимостью до 200 тысяч рублей.

В 60-е годы К. И. Шредер расширил производственные площади предприятия. Теперь фабрика занимала большое, солидное пятиэтажное кирпичное здание. Первый этаж был полностью отдан под складские помещения, на остальных четырех располагались мастерские. Корпуса инструментов делали на пятом, затем при помощи специального механизма спускали в нижние этажи. Там осуществляли сборку, отделку и настройку инструментов. Готовые рояли поступали в залы магазина, который находился тут же, в соседнем здании, выходящем фасадом на Большую Мещанскую.

Инструменты Шредера начали приобретать все большую известность — сначала в Петербурге, потом по стране, а затем и на международном рынке. В 1861 году Шредер представил свои инструменты на Всероссийской выставке мануфактурной промышленности в Петербурге, где удостоился так называемой «Публичной похвалы». В 1865 году шредеровский инструмент демонстрировался на аналогичной выставке в Москве, получил там медаль «За трудолюбие и искусство». Выставка, прошедшая в Касселе в 1870 году, принесла фабрике еще одну заслуженную награду. Но подлинного признания инструменты Шредера удостоились на Петербургской промышленной выставке того же года. Фирма получила на ней высшую награду — Государственный герб.

Эксперты отмечали: «Самым лучшим из всех роялей, находящихся на выставке, бесспорно признан концертный рояль здешнего петербургского фабриканта г. Шредера как по солидности и тщательности работы, так и за ровное эластичное туше и за необыкновенно полный, певучий, ровный тон во всех регистрах. Рояль г. Шредера сделан по американской системе, которая на последней Парижской выставке признана наилучшей; инструменты этого экспоната отличаются той отчетливостью фабрикации, которую мы находим только в роялях двух знаменитых лондонских фабрик Бродвуда и Коларда. Кроме этого рояля г. Шредер выставил еще пианино (палисандрового дерева), которое по ровности, по приятности тона и по певучести смело может быть причислено к образцовым. Жаль, что г. Шредер не выставил своих маленьких роялей, которые отличаются своею прочностью и замечательно приятным тоном».

К. И. Шредеру удалось одержать победу над восемнадцатью русскими фортепианными мастерами, приславшими свою продукцию на Петербургскую выставку. Впрочем, в выставке не принимала участия лучшая петербургская фортепианная фабрика того времени — фирма «Я. Беккер». И тем не менее это был триумф. По мнению специалистов, «г. Шредер сделал в последнее время необыкновенные успехи, и может уйти далеко, если будет продолжать, тем более, что фабрика его по своей организации имеет все средства, с которыми можно достигнуть всевозможных улучшений» .
Слова оказались пророческими. В 1872 году па Всемирной выставке в Лондоне инструмент Шредера получил одну из высших наград. Следующей весной петербургский журнал писал: «Флюгели г. Шредера в нынешний сезон предпочтительно избирались многими из первоклассных пианистов для концертов. .. Г. Шредер следит за всеми современными усовершенствованиями в конструкции роялей... Его рояли, бесспорно, далеко превосходят флюгели прочих наших мастеров».

В сентябре 1873 года К. Шредеру удалось наконец одержать победу и над главным своим конкурентом среди российских фабрикантов — владельцем фирмы «Я. Беккер». На Всемирной промышленной выставке в Вене фабрика Шредера была награждена Большой золотой медалью «За преуспеяние», а знаменитая беккеровская фирма получила лишь почетный диплом. Помимо Золотой медали Шредер был награжден орденом Франца-Иосифа. Печать утверждала: «Рояль Шредера полно тою, изяществом, певучестью, продолжительностью звука, чрезвычайно легким и тонким туше, равномерностью удара и тона, прочностью работы и тщательностью отделки... заслужил самое полное одобрение как артистов, так и первых мастеров дела».

Успех на Венской выставке способствовал росту популярности инструментов Шредера. Это побудило владельца фабрики продолжить расширение своего производства. В 1874 году Шредер приобрел большой участок на Петербургской стороне и в том же году выстроил на нем большое пятиэтажное здание, оборудованное по последнему слову современной техники, Так, впервые в России для изготовления музыкальных инструментов он применил силу паровых двигателей, приводящую в действие машины и механизмы. Теперь основное здание фабрики помещалось на набережной Большой Невки, в доме № 34. Сюда Шредер перевел все производство, оставив на старом месте лишь торговые помещения, склад и контору.

Новое фабричное здание стало функционировать с апреля 1875 года. Однако просуществовать долгое время ему было не суждено. В ночь на 5 сентября 1878 года на фабрике случился большой пожар, начавшийся в столярном помещении, где делали корпуса для роялей. Уже через два часа все огромное пятиэтажное здание было в огне, и несмотря на активные и быстрые действия пожарных, спасти не удалось ничего. «Фабрика была застрахована в 126 тысяч рублей серебром,— сообщал журнал „Нива".— Очевидно, г. Шредер понес огромный убыток, так как сгорело около ста готовых роялей и пианино и около четырехсот штук бывших в работе и неоконченных. К счастью, уцелела главная сушильня с огромным запасом леса, стоящая очень далеко от здания фабрики, и уцелел паровой котел. Все рабочие до 150 человек оставлены г. Шредером у себя вплоть до возобновления работ, которые начинаются 15 сентября во взятом временно на аренду новом громадном заводе на Выборгской стороне».

Несмотря на колоссальные убытки, причиненные пожаром, Шредер не пал духом. Вскоре он приобрел участок на Большой Вульфовой улице (ныне улица Чапаева) на Петербургской стороне, где в очень короткий срок построил новую фабрику, по размерам производственных помещений и по технической оснащенности не уступающую предприятию, уничтоженному пожаром. Уже через год после пожара вновь выстроенная фабрика начала свою деятельность. Именно с этого времени она стала именоваться 1-й Российской фортепианной паровой фабрикой «К. М. Шредер».
На новой фабрике действовали уже две паровые машины, их общая мощность составляла более 40 лошадиных сил. К моменту пуска предприятия в 1879 году на нем числилось 170 рабочих, к 1885 году число их выросло до 200 человек, а ежегодное производство инструментов достигло
500—550.
В конце 70-х годов фабрика Шредера выпускала большие концертные рояли американской конструкции с диапазоном в семь с четвертью октав, концертные и салонные рояли в семь октав с механизмом двойной репетиции, кабинетные рояли с металлической рамой и перекрестными струнами и семиоктавные пианино.
На Всемирной промышленной выставке 1878 года в Париже К. И. Шредер добился еще одного большого успеха: его рояль получил Гран-при, а сам он — орден Почетного легиона. В июне 1880 года кавалер ордена Почетного легиона удостоился звания «Поставщик двора его императорского величества».

Помимо этого, весьма престижного в те времена, звания Шредер являлся поставщиком германского двора и женских учебных заведений ведомства императрицы Марии, а с декабря 1875 года официально именовался поставщиком Петербургской консерватории, которая пользовалась его инструментами начиная с 1866 года. Титулы эти создавали фирме соответствующую рекламу и способствовали расширению круга потребителей.

На Всероссийской промышленной выставке в Москве в июле 1882 года фабрика «К. М. Шредер», наряду с фирмой «Я. Беккер», участвовала вне конкурса. Министерством финансов представители этих фирм были назначены официальными экспертами выставки.

В начале 80-х годов Шредер приобрел под магазин музыкальных инструментов дом № 52 на Невском проспекте, где ранее размещались известный в городе ресторан и гостиница Палкина

Торжественное открытие магазина состоялось 27 марта 1883 года. «...Весь петербургский музыкальный мир присутствовал при освящении нового помещения магазинов славной фортепианной фабрики „К. М. Шредер",— писал журнал „Нувеллист".— Магазины фабрики переведены с Казанской улицы на Невский проспект в собственный дом, где г. Шредер устроил великолепное помещение с большим концертным залом. Из светил музыкального мира присутствовал А. Г. Рубинштейн. После освящения и многолетия, исполненного большим хором певчих, К. И. Шредеру поднесли адрес, подписанный профессорами Петербургской консерватории и лучшими петербургскими артистами, в котором констатируется огромный прогресс деятельности фабрики г. Шредера за последние годы. Адрес был прочитан проф. Кроссом. Затем директор Петербургской консерватории поднес г. Шредеру хлеб-соль. . . В заключение был сервирован великолепный завтрак, во время которого было провозглашено множество тестов и получено несколько телеграмм из провинции и заграницы»

Инструменты Шредера получили на родине подлинное признание и начали приобретать все большую известность на Западе. На лондонской Всемирной промышленной выставке 1885 года рояль, выставленный Шредером, вызвал всеобщий интерес и был высоко оценен. «Особенное внимание здешней публики и экспертов... обратил на себя рояль фирмы ..К. М. Шредер"... Петербургский пианист г. Кор-де-Лас дал на нем два концерта... В антрактах мы слышали со всех сторон только одни самые лестные отзывы о его рояле».

Один из шредеровских роялей под номером 6701, принадлежавший Л. П. Бородину и верно служивший ему до последних лет его жизни, хранится сейчас в музее Ленинградского института театра, музыки и кинематографии.

После смерти К. И. Шредера в 1889 году владельцами фирмы стали его сыновья — Карл, Иоганн и Оскар. Старший из братьев, Карл Карлович, работал долгое время на крупнейших зарубежных фортепианных фабриках. Возглавив техническое руководство предприятием, он продолжал усовершенствовать конструкции инструментов, которые, как и при жизни его отца, отмечались на всемирных выставках высшими наградами.

В 1900 году братья основали торговый дом «К. М. Шредер» для эксплуатации фабрики и торговых заведений, который имел свои отделения в Варшаве и Одессе.

Весной 1903 года Карл Карлович вышел из предприятия и приобрел фабрику роялей «Я. Беккер». Техническое руководство шредеровской фабрикой перешло к Ивану (Иоганну) Карловичу, который в фортепианном производстве был сведущ значительно менее, чем старший брат. Несколько новых моделей роялей и пианино оказались малоудачными и подорвали репутацию фирмы — той самой, чью продукцию в годы расцвета высоко ценили Лист, Рубинштейн и многие другие крупнейшие музыканты. Но лучшие традиции были еще сильны, и несмотря на общее снижение качества знаменитых шредеровских инструментов, они намного превосходили средний уровень продукции, выпускаемой в те годы другими фабриками. По-прежнему их отличала прочность, безукоризненность отделки, относительная легкость клавиатуры, яркий и певучий тон. Поэтому многие пианисты для своих концертных выступлений все еще предпочитали шредеровские рояли.

Наследники К- И. Шредера продолжали расширение производства. В 1890 году фабрика выпустила 700 роялей и пианино, спустя четыре года — 850. И еще через четыре года—1100 инструментов. Накануне первой мировой войны среднегодовая производительность фирмы составляла 1200 инструментов. Непрерывно росло и число работавших на фабрике; к 1913 году их насчитывалось 325 человек.

К концу 1890-х годов на фабрике имелась кузница, небольшое слесарно-токарное отделение и столярное отделение, в котором было сосредоточено основное производство. На предприятии работало 18 токарных, фрезерных, сверлильных станков. В первые годы XX столетия оборудование фабрики было целиком обновлено, установлены новые станки и машины, мощность парового двигателя была доведена до 80 лошадиных сил. В 1910 году начал действовать локомобиль, и общая мощность имеющихся в то время двигателей составила 200 лошадиных Во время первой мировой войны братья Шредеры вынуждены были сократить производство роялей и пианино до 100 инструментов в год и заняться выполнением военных заказов Петроградского военно-промышленного комитета и Главного военно-технического управления. В слесарно-механической мастерской по производству дистанционных трубок и запальных трубок к ручным гранатам, оборудованной на скорую руку, в ночь на 19 мая 1917 года вспыхнул пожар, полностью уничтоживший лесопилку и часть основного производственного корпуса.

В 1918 году фабрика «К. М. Шредер» была национализирована Советом народного хозяйства Северного района.

Фабрика была единственной из всех десяти фортепианных предприятий, где продолжали работать мастера. Ее передавали из ведомства в ведомство, причем все они никакого отношения к изготовлению музыкальных инструментов не имели. В 1921 году здесь собрали 63 рояля и 16 пианино, тем самым перейдя от ремонтных работ к созданию новых инструментов. К середине 1923 года было собрано 111 изделий, и уже был известен план на следующий год.

Но судьба распорядилась иначе. После долгой борьбы все фортепианные фабрики были переданы Наркомпросу. Производство клавишных инструментов было сконцентрировано на Второй фортепианной фабрике (б. «Я. Беккер»), куда и было переведено оборудование и имущество фабрики имени А. В. Луначарского. Здание на Большой Вульфовой улице опустело, производство было законсервировано.

Но уже в марте—апреле 1926 года фабрика была открыта вновь, теперь уже как предприятие по изготовлению народных щипковых музыкальных инструментов. До революции производство щипковых инструментов в России, как, впрочем, и в других странах, было сосредоточено исключительно в руках кустарей-одиночек. Их мастерство было порой едва ли не уникальным, качество инструментов — чрезвычайно высоким, отвечающим требованиям исполнителей-виртуозов, внешнее оформление отличалось разнообразием. Однако объем производства в условиях монополии частников был невелик, а цена каждого инструмента — огромна.

Перед началом первой мировой войны в Западной Европе и Америке производство щипковых музыкальных инструментов заметно возросло и перешло на фабричную основу, концентрируясь и развиваясь. В России же производство все еще было кустарным. Чтобы удовлетворить спрос, который к тому времени был уже достаточно высок, приходилось прибегать к импорту. А ведь в стране имелось все необходимое для собственного широкого производства — обилие сырья, опыт искусных русских мастеров. Но несмотря на это, в канун первой мировой войны завоз щипковых инструментов в Россию составлял ежегодно около 200 тысяч экземпляров.

Лишь после Великой Октябрьской социалистической революции в молодой советской республике начинается организация собственного промышленного производства щипковых инструментов. Первая их партия была изготовлена в 1925 году на фабрике клавишных инструментов бывшей фирмы «Я. Беккер». В это время па фабрике преимущественно занимались ремонтом старых роялей и пианино, но наряду с этим за один только 1925 год было выпущено три тысячи гитар, мандолин и балалаек.

Однако соединить в пределах одной фабрики производство клавишных и щипковых инструментов оказалось невозможным. Поэтому на экономическом совещании было решено, что мелкие музыкальные инструменты будет производить фабрика имени А. В. Луначарского (б. Шредера). С открытием фабрики появлялась возможность наладить серийный выпуск народных инструментов и удовлетворить резко возросший на них спрос. Но весной 1926 года до этого было еще далеко.
Три года помещения пустовали, большой урон предприятию нанесли два пожара. Фабрика по производству щипковых инструментов начинала свою деятельность в разрушенных помещениях, имея и своем распоряжении всего два станка — фрезерный и ленточную пилу. В момент пуска ее производственная площадь, сохранившаяся после пожаров, составляла всего 20 процентов по отношению к площади предприятия в дореволюционное время. От небольшого коллектива требовались усилия поистине героические, чтобы в подобных условиях наладить выпуск щипковых инструментов и удовлетворить растущий спрос на них. Собранные после пожара, что называется, с миру по нитке, из отдельных спасенных частей 17 станков могли лишь на четверть удовлетворить даже самые первоочередные потребности фабрики.

В производстве тех лет остро ощущался дефицит специалистов. Вновь открывшаяся фабрика не была исключением. В первое время работа ее проходила неорганизованно — не было ни плана, ни системы. Сохранившиеся здания не были подготовлены к условиям нового производства. Материалы и полуфабрикаты завозили прямо в цеха, а это загружало производственные площади, мешало производственному процессу.

В первые три месяца работы фабрики не появилось ни одного нового изделия. Но уже полгода спустя их было выпущено девять тысяч — семь с половиной тысяч балалаек, тысяча мандолин и 500 оркестровых инструментов. К концу года было изготовлено 25 968 инструментов — и это при том, что функционировал лишь один, балалаечный цех.

На первой конференции но музыкальной политико-просветительной работе был рассмотрен вопрос об увеличении объема выпуска щипковых инструментов. Главными задачами конференция назвала создание массового производства, совершенствование и распространение народных инструментов, содействие созданию оркестровых и хоровых ансамблей и коллективов.

В 1926 году в Ленинграде был организован общегородской конкурс на лучшего гармониста и балалаечника. Идея проведения такого соревнования принадлежала ленинградской комсомольской организации - в целях стимулирования развития самодеятельной игры на гармонике и балалайке, любимых в свое время инструментов городских окраин. В состав жюри вошли дирижер оркестра народных инструментов имени В. В. Андреева профессор Ф. А. Нейман, концертмейстер этого оркестра и руководитель самодеятельного коллектива при Доме Красной армии В. Куприянов и другие специалисты. Председателем жюри был А. К. Глазунов.

Конкурс получил широкий резонанс, и было решено провести его еще раз. Второй конкурс собрал уже не только гармонистов и балалаечников, но и гитаристов, мандолинистов, гусляров. Оба конкурса вызвали огромную волну интереса к народным  инструментам, дали толчок к организации смотров музыкальной самодеятельности по всей стране. Важно также и то, что они стимулировали фабрику на подъем производства народных инструментов.

В советской печати все чаще появлялись выступления артистов, писателей, музыкантов, общественных деятелей, посвященные состоянию производства народных инструментов, вопросам их качества, повышению интереса к ним. Вот что писала, к примеру, в газете «Смена» писательница Лидия Сейфуллина:
«Не ошибусь, если скажу, что балалайка и гармонь — самые любимые мной инструменты. Игра на них берет „за живое" таких, не слишком „музыкальных" слушателей, как я. Мне кажется, что ни один инструмент не может так просто и ярко передать размах и настроение артиста и заражать им зрителя. Этим, вероятно, и надо объяснить широкую распространенность балалайки и гармоник — действительно народных инструментов.

Сейчас, когда так часто приходится слышать: „Все на борьбу с пережитками старого", „Все на строительство нового быта",— гармони и балалайке предстоит большая задача. Чем больше наша деревенская молодежь будет отдаваться творчеству, живой и радостной игре на этих простых инструментах, тем меньше „неизрасходованных сил" пойдет на дикие, животные забавы. Через балалайку, через гармонь можно и нужно поднимать культурный уровень деревни»

Интерес к щипковым инструментам среди профессиональных музыкантов усилился после гастролей в нашей стране выдающегося гитариста Андреса Сеговия. 2 марта 1926 года «Известия» публикуют статью А. В. Луначарского «Несколько слов о нашем госте — Сеговии». «Когда говорят о концерте на гитаре, то сейчас же представляется, что дело идет о каких-то фокусах чисто внешнего характера... Я убедился, что гитара, так богато развернувшая свои возможности под его руками, сохраняет вместе с тем необыкновенную прелесть интимности и дает очень ценные и совершенно новые музыкальные впечатления»,— писал нарком, представляя артиста зрителям.

Объявление о концертах Сеговии были восприняты с некоторым удивлением. Сами их устроители не были уверены в удаче. Однако уже первые концерты показали, каким успехом пользуется гитарист, — все его выступления проходили в переполненных залах Москвы и Ленинграда.

Спрос на щипковые инструменты возрос, однако выпуск их не был налажен. Фабрика не могла сразу войти в предложенный ей темп. Мешали перебои с поставками необходимых материалов, полученные же лесоматериалы зачастую не отвечали своему прямому назначению: вместо резонансной ели например, оказывалась обыкновенная, что, разумеется, отражалось на качестве изделий. Были серьезные проблемы и с рабочими кадрами. В те годы рабочих набирали на бирже труда, а уже потом, в процессе производства обучали необходимой специальности. Это, естественно, сказывалось на уровне производительности труда — она оставалась крайне низкой.

Открытие мандолинного цеха немного расширило производственные площади фабрики. Наконец к 1929 году в деятельности предприятия наметился серьезный сдвиг — фабрику оборудовали отечественными станками, сделанными в Воронеже; производство начало неуклонно развиваться.

В 1929 году фабрику посетил А. В. Луначарский. Он обратился к коллективу с призывом выпускать как можно больше русских народных инструментов, и обязательно хорошего качества.

Директором фабрики в те годы был Сергей Петрович Прохоров, член партии с 1915 года, активный участник Октябрьской революции. Начал он с того, что сказал: «нет специалистов и придется доходить до всего самому. Все, что узнаю, будем пробовать внедрять». Его видели в библиотеках и на кафедрах университета. Он ходил по другим заводам, выспрашивал, записывал и, отметая ненужное, стремился внедрить на фабрике все ценное. Немалая заслуга в развитии производства тех лет принадлежит и главному мастеру мандолинного цеха П. В. Оглоблину, еще при В. В. Андрееве работавшему над совершенствованием народных инструментов. В распоряжении мастера имелись ценнейшие документы — чертежи и расчеты домр и балалаек, составленные рукой самого С. И. Налимова, которого называли «Страдивариусом балалайки».

Инструменты, выпускаемые фабрикой, начинали привлекать внимание не только любителей, но и музыкантов-профессионалов. Отдельные инструменты вызывали горячее одобрение, получали лестные отзывы. Известный советский музыкальный деятель и дирижер В. Куприянов писал в газете «Смена»: «Прежде мы, специалисты народных инструментов, относились скептически к продукции Музпреда, но теперь, убедившись в доброкачественности хотя бы самых дешевых сортов инструментов (балалайка —4 рубля 75 копеек, мандолина—18 рублей, гитара—18 рублей), я с удовольствием переменю свое мнение, если дальнейшее детальное знакомство подтвердит первое впечатление».

Наряду с этим некоторые начинания фабрики встречали и справедливые нарекания. Журнал «Музыка и революция» в статье «„Узкие места" на музыкальном фронте культурной революции» отмечал: «За последние два года Музпред отказался от услуг кустарей и начал выпускать на рынках продукцию своей ленинградской фабрики, причем среди других видов народных инструментов выпускает также и четырехструнные квинтовые домры. Фактически они оказались того же типа, как трехструнная андреевская домра, к которой мастер по простоте душевной приделал четыре колка вместо трех. Упущено то обстоятельство, что для четырехструнной домры требовалась перестройка инструмента. Корпус инструмента (в акустическом смысле), рассчитанный на три струны, мал для четырех, и эта четвертая не звучит. Дека, рассчитанная на давление трех струн, не выдерживает давления четырех и дает осадку» Такие нелепые ситуации случались из-за того, что работали в те годы без должной научной основы, вслепую, методом проб и ошибок, опирались лишь на свою интуицию. И тем не менее удавалось изготовить удачные образцы, которые готовили в серийное производство.

Уже в первые годы первой пятилетки растущая потребность в народных инструментах удовлетворялась преимущественно фабрикой имени А. В. Луначарского, поэтому основное внимание здесь уделяли увеличению вала. Число выпускаемых инструментов год от года росло. Во втором и третьем году пятилетки оно ежегодно удваивалось по сравнению с предыдущим годом.

Предпочтение пока отдавали дешевым инструментам. Оркестровых балалаек и оркестровых домр выпускали во много раз меньше, чем балалаек-прима, овальных мандолин и гитар. Тенденция эта диктовалась не только рыночным спросом, но и условиями, в которых все еще находилась и работала фабрика. Ценных пород древесины по-прежнему не хватало, поэтому по ходу дела приходилось изменять план, увеличивая производство дешевых инструментов. Как и в предыдущие годы, не полностью поставлялись колковая механика и всевозможные материалы - ладовая проволока, шкурки, винты, гвозди. Все это вело к постоянным срывам в производстве. Руководству фабрики приходилось изыскивать дополнительные резервы, чтобы выполнить план. Так, например, в 1932 году был создан утильцех, который начал выпускать из отходов производства детские игрушки. Только за первый год своего существования цех выпустил игрушек на 52 400 рублей.

Увеличить объем выпуска инструментов было возможно лишь постоянно наращивая производственные мощности. В 1927 году на фабрике имелось всего 36 станков, к концу же пятилетки их стало уже 78. Росло и число рабочих — в 1931 году на предприятии работало 1045 человек. Но простое увеличение числа работающих не решало проблему поднятия производительности труда. Нужны были специалисты разного профиля. Руководствуясь этим, при фабрике было создано ФЗУ, где стали учить на столяров и станочников. Училище готовило рабочих и для фабрики имени А.В.Луначарского, и для «Красного Октября». Кроме того, рабочие фабрики направлялись на курсы нормировщиков, чертежников и конструкторов. Некоторые из рабочих, имеющие среднее образование, шли учиться в Промакадемию или на заочное отделение Лесотехнической академии.

Активность рабочих, их стремление работать, равняясь на передовиков, сыграли огромную роль в становлении советской музыкальной промышленности. Как и на других предприятиях Ленинграда, на фабрике имени А. В. Луначарского широко развернулось социалистическое соревнование. В 1931 году в нем участвовало 946 рабочих предприятия; 28 бригад перешло на хозрасчет. Живейший отклик получила у рабочих и идея встречного плана.

В завершающий год пятилетки на фабрике работали с особой активностью. С октября 1932 года здесь было внедрено сменно-встречное планирование, и к концу года по встречному плану работало 7 бригад и 37 групп, объединявших 206 рабочих. Большинство бригад, перешедших на хозрасчет, своей деятельностью подтвердило высокую экономическую эффективность работы по-новому. Как правило, эти бригады выступали инициаторами освоения новых видов продукции и новой техники. Никакой уравниловки в оплате труда теперь не было, новый метод работы вел к росту производительности труда и снижению себестоимости продукции.

Наступила вторая пятилетка. В эти годы фабрика имени А. В. Луначарского превратилась в крупнейшее профильное предприятие страны. Произошел перелом и в ассортименте изделий и в их качестве. Увеличился выпуск трехструнных домр, были усовершенствованы четырехструнные домры, выросло число оркестровых балалаек. Намного больше стали выпускать инструментов для детей — в частности, детских мандолин.

1934 год — знаменательная веха в истории фабрики. Выпуск инструментов в этот год достиг 390 тысяч, что равнялось производственной мощности всех кустарей России в 1914 году. Начиная с 1934 года фабрика исключает из своего ассортимента простые по форме, но не представляющие музыкальной ценности инструменты и взамен их вводит в производство новые виды более сложной и более ценной продукции. Будущее принадлежало оркестровым инструментам — домрам, балалайкам, мандолинам и гитарам.

Значительно расширился станочный парк. Если в 1933 году на фабрике имелся 91 станок, то в следующем году их уже было 135.

В 1935 году силами рабочих и инженерно-технических работников была проведена частичная реконструкция фабрики: заменены межэтажные перекрытия, правильно расставлено оборудование по потокам, улучшено освещение рабочих мест. Эти меры позволили повысить производительность труда и расширить ассортимент выпускаемой продукции. С 1936 года здесь изготовляются гитары модели «Сеговия», гитары для школьников, начинающих учиться музыке, банджо, балалайки-игрушки.

Еще в 1931 году в стране началось изучение новых образцов музыкальных инструментов, развернулась работа над их усовершенствованием. Научно-исследовательским центром в этой области стал Институт музыкальной промышленности (НИИМП) — первое в мире заведение подобного рода. Коллектив сотрудников, руководимый членом-корреспондентом Академии наук СССР профессором Н. Н. Андреевым, провел огромную работу, связанную с изучением конструкций музыкальных инструментов. У фабрики имени А. В. Луначарского были тесные и плодотворные связи с видными учеными, работавшими в институте,— Н. Н. Андреевым, А. В. Римским-Корсаковым, Б. П. Константиновым, А. А. Харкевичем, Н. И. Мироновым, Н. П. Куликовым. В частности, исследование резонансной древесины позволило институту дать ленинградской фабрике ценные рекомендации по подбору древесины ели для изготовления резонансных дек. В 1934—1937 годах в производство были внедрены новые конструкции гитар «Модель НИИМПа». Позже была разработана и конструкция балалайки-прима модели НИИМПа. Фабрика сотрудничала также с Лесотехнической академией и с сектором научно-исследовательских работ Московской экспериментальной фабрики.

Старые нормы выработки были резко перекрыты и намного повысилась производительность труда в результате деятельности фабричных стахановцев. Организатором этого движения среди луначарцев был станочник раскроечного цеха В. В. Назаров, который за счет увеличения скорости резания на своем станке стал выдавать за смену 11 тысяч балалаечных клепок вместо 6 тысяч, как было ранее.

Стахановцы Закачурин и Летуновский изменили способ заточки цикли, что дало возможность увеличить производительность. В цехе колковой механики стахановка Абрамова перешла на обслуживание четырех автоматов для фрезеровки шестеренок вместо двух и в результате стала выполнять норму на 175 процентов. Постоянно перевыполняли плановые задания бригады Павлова (балалаечный цех), Костюковича (мандолинный), Смирнова (домровый).

Так, в гитарном цехе по инициативе стахановцев было применено расчленение операции циклевки дек и бочков. Это мероприятие позволило значительно повысить выработку. В струнном цехе она также заметно возросла благодаря предложению использовать на операции навивки моторизацию станков с применением навивки струн двумя нитками катушек одновременно.

В 1934 году, после окончания Лесотехнической академии, был направлен на фабрику Серафим Иванович Белов.
 — В лаборатории, куда я был оформлен, разрабатывались тогда конструкции четырех струнных домр. Конструкторского отдела на фабрике не было, вся технологическая документация тоже разрабатывалась у нас,— вспоминает Серафим Иванович.— Мне повезло, я работал с прекрасными людьми. Начальником лаборатории был Александр Михайлович Новодержкин, большой специалист, много сделавший для организации выпуска новых, впервые принятых к изготовлению инструментов. Он любил народные инструменты, сам на них играл, а это очень важно, учитывая нашу специфику.

Вспоминаю талантливого художника-мозаичника Василия Адольфовича Романчука, по рисункам которого выполнялось художественное оформление музыкальных инструментов. И сегодня многие профессиональные гитаристы играют на инструментах мастера Михаила Артемовича Сироткина. Кстати, известному гитаристу Сеговия, когда он приезжал в Ленинград, подарили гитару, изготовленную Сироткиным, работавшим в экспериментальной мастерской. В то время мы занимались не только инструментами, но и всеми конструкторско-технологическими работами.

Позже, в 1938 году, был организован отдел, который взял на себя разработку и совершенствование конструкций музыкальных инструментов, разработку конструкций нестандартного оборудования и инструмента. Там же готовилась технологическая документация. Начальником отдела стала Раиса Юлиановна Бородич.

В эти же годы на фабрике велись исследовательские работы по глубокому крашению древесины в целях ее облагораживания, для имитации ценных экзотических пород. В результате экспериментов были предложены рецепты красильных растворов, режимы крашения для имитации красного дерева, амарантового, палисандрового. Крашение производили в красильных ваннах, а для ускорения процесса использовали автоклавы. Все детали грифов и накладки подвергали глубокой прокраске в черный цвет; корпуса гитар фанеровались шпоном, который имитировал цветные породы древесины.

В начале 1937 года Президиум Ленсовета вынес постановление о разрешении постройки нового четырехэтажного корпуса на территории фабрики. Во вновь построенном корпусе должны были разместиться фабричное управление, общественные организации, склады сухих заготовок, а также цех детской игрушки. Помещения, которые в результате строительства должны были освободиться, предназначались для расширения производства и улучшения условий труда.

Третью пятилетку фабрика встретила планом развернутого строительства новых производственных помещений. Средства на это были отпущены весьма значительные, но строительство шло крайне медленно — не хватало рабочих, периодически возникали недоразумения с финансированием. В 1938 году закончилось строительство здания, отведенного под гараж и металлосклад, однако два верхних этажа, где предполагалось размещение цеха ширпотреба, остались недоделанными.

Условия работы были крайне тяжелыми — к существующим трудностям со снабжением прибавились перебои с подачей электроэнергии. Зимой 1938/39 года фабрика была остановлена и полтора месяца бездействовала в связи с отсутствием электричества. Через год по той же причине снова пришлось прервать работу. Функционировали лишь сборочные и отделочные цеха. А начиная с января 1940 года работа на предприятии вообще велась от случая к случаю. Закрылись заготовительные цеха, не выпускались полуфабрикаты. Древесных отходов не было, и фабричные помещения длительное время не отапливались.

И все же даже в таких чрезвычайных условиях труженики фабрики не бросали начатого дела, продолжали по мере сил и возможностей совершенствовать производство. Была закончена перепланировка производственных помещений. Перестановка станков и другого оборудования в мандолинном и оркестровом цехах позволила освободить дополнительную производственную площадь, был сконструирован и выпущен многошпиндельный станок для единовременной сверловки отверстий под точки в гитарных грифах, пущен в производство запиловочный станок, заменивший ручную запиловку грифов под лады. Внедрение двух этих станков имело принципиальное значение для роста производительности труда. Вырос и станочный цех — с 290 станков он увеличился до 336. Специальным приказом Наркомата местной промышленности 11 сентября 1939 года за внедрение, передачу стахановских методов труда и организацию социалистического соревнования «Похвальным листом» были награждены Фаина Сергеевна Иванова, Семен Гаврилович Гаврилов, Вера Спиридоновна Карлова, Агриппина Евстигнеевна Степанова, Нина Клеосафовна Копыт.

Но ударного труда было недостаточно, по-прежнему ощущалась острая необходимость в кардинальном обновлении станочного парка — у деревообделочных станков износ достиг 15— 20 процентов, металлорежущие имели еще больший физический и моральный износ, а струнонавивальные требовали конструктивной переделки.

Продолжала свою деятельность фабричная лаборатория. Там проводились опыты по использованию отечественных заменителей дефицитных заграничных экзосмол. Был разработан рецепт нитролака на отбеленной нитроклетчатке, заменяющего лаки, приготовленные на экзосмолах. Но новый лак не отличался высоким качеством. Поиски продолжались, и вскоре были найдены такие нитролаки,  которые можно было изготовить в существующих условиях производства. В 1940 году фабрика перешла на лак из отечественного сырья, не содержащий импортных компонентов. Благодаря такой замене удалось достигнуть экономии в 153,4 тысячи рублей.

Лаборатория занималась и разработкой новых конструкций для выпускаемых инструментов. Еще в 1939 году были составлены технические условия для изменения конструкций и уточнения размеров всей фабричной продукции. Были созданы усовершенствованные образцы балалайки-прима, банджо-мандолины. Дефекты, которые были присущи инструментам старой конструкции, здесь удалось устранить.

К работе над новыми образцами активно привлекались исследователи из различных научных огранизаций. В результате научно-исследовательской деятельности, проведенной НИИМП-ом и Лесотехнической академией, была создана контрольно-измерительная аппаратура для объективной оценки качества звучания щипковых инструментов, спроектированы станки и приспособления для механизации установки ладовых пластин в гитарные грифы, для вязки корпуса балалаек и окантовки его штапиком.

В 1940 году колковый и струнный цеха реорганизовали в механический, который разместили в новом, хорошо оборудованном помещении. Теперь на фабрике, которая превратилась в механизированное предприятие, насчитывалось более 330 единиц оборудования, расположенных па обширных производственных площадях. Главной стала задача улучшения качества продукции в акустическом отношении, конструирование новых образцов и их внедрение в производство.

Несмотря на очень трудные условия, в которых оказалось предприятие, за 1940 год были сконструированы оркестровая балалайка-контрабас, оркестровая балалайка-бас, балалайка-прима шестиклепочная, мандолина плоская «ВК». Были внедрены в производство и модели балалайки-прима № 637, 649 и 650, португальская мандолина и гавайская гитара. Эти модели получили положительную оценку экспертизы, были утверждены Наркоматом местной промышленности РСФСР и хорошо встречены покупателями.

В общей сложности со дня своего основания по июнь 1941 года фабрикой имени А. В. Луначарского было выпущено 5258 щипковых инструментов и 454 513 народных инструментов, предназначенных детям, приступившим к занятиям музыкой.

Началась Великая Отечественная война. Фабрика имени А. В. Луначарского прекратила выпуск музыкальных инструментов и перешла па производство оборонной продукции, стала выполнять  заказы   фронта.   Большинство  рабочих  ушло на фронт. На фабрике был организован рабочий отряд по охране предприятия и прилегающих к нему территорий, отряд местной противовоздушной обороны. В цехах стали производить ручные гранаты РГД-5, минные противотанковые ящики, спецукупорки для снарядов. В 1942 году фабрика была законсервирована. Незначительное число рабочих и инженеров, оставшихся на предприятии, были переведены на «Красный Октябрь».

За годы войны фабрика понесла значительный урон, в основном это касалось станочного парка —на 1 января 1946 года на предприятии действовало 169 станков (до войны их было 331), за военное время было потеряно 3000 квадратных метров производственных площадей; имевшиеся запасы древесины и заготовок были использованы как топливо. Организацию производства щипковых музыкальных инструментов приходилось начинать практически заново. Крайне остро стоял вопрос с рабочей силой: не хватало квалифицированных кадров — население города только возвращалось из эвакуации, поэтому было принято решение вербовать рабочих из других районов страны. Вновь набранных рабочих стали учить методом бригадного и индивидуального ученичества.

Помимо восстановления производства коллектив фабрики принимал самое активное участие и в восстановлении родного города. Все музыкальные предприятия выделили своих работников для скорейшего возрождения всего городского хозяйства. На фабрике развернулось движение за овладение второй специальностью — строительной, были организованы кружки, где обучали профессиям каменщика, штукатура, маляра, плотника и другим необходимым ремеслам.

Постепенно происходило восстановление фабрики. Год от года возрастал выпуск продукции. В 1946 году были восстановлены и пущены в эксплуатацию мандолинный цех, участок оркестровых балалаек балалаечного цеха, домровый цех, никелировочный участок механического цеха. Кроме того, начали работать вспомогательные службы — две сушильные камеры, морильное отделение, лаковарка, клееварка и некоторые другие участки. Все это позволило в 1946 году освоить несколько видов новых инструментов — мандолины овальные, усовершенствованные балалайки-примы, оркестровые балалайки-секунды, балалайки-басы, балалайки-контрабасы, трехструнные домры-пикколо, домры-альты, домры-басы.