Оззи Осборн о смерти:
«Если бы много лет тому назад вы бы поинтересовались у меня: «Как думаешь, сколько еще лет протянешь?». Я бы ответил: «Откинусь к сорокету!». Мне всю жизнь постоянно везло. Если бы вы прочитали в новостях: «Оззи Осборн найден мертвым в своем гостиничном номере», вы бы не удивились, а скорее воскликнули: «Мля, ну я так и знал!».
В последнее время рокеры как мухи дохнут, а мне остается лишь надеяться, что мне умирать пока рановато. Что там говорить, повезло, что я еще пока не труп, а ведь все говорило о том, что тысяча смертей за мной ходило, из-за бухалова, до торчалова.
Да, конечно, думаю о смерти. С каждым днем все ближе к гребанному финалу».
... и добавил:
Топ-топ-топ..
Легавый подходит к решетке моей камеры, с листком бумаги в руках. Я смотрю на него, весь вспотел, у меня учащённое дыхание и сжатые кулаки. Уж лучше бы, на хер, сдохнуть.
Он тоже смотрит на меня. Потом откашливается и начинает читать: «Джон Майкл Осборн обвиняется в покушении на убийство путем удушения своей жены Шарон Осборн во время семейной ссоры, имевшей место утром в воскресение 3 сентября 1989 года в «Beel House», Литл Чалфонт, графство Бекингемшир». Мне будто заехали обухом по башке.
Я попятился, упёрся в испачканную дерьмом стену, съехал на землю, руками обхватил голову. Мне хочется блевать, отрубиться и заорать — всё одним махом. Покушение на убийство? Шарон? «Это мой самый худший кошмар — думаю. — Я сейчас проснусь. Этого не может быть». Хочется сказать фараону: «Я люблю мою жену! Она мой самый лучший друг на земле. Она спасла мне жизнь! Зачем мне нужно убивать свою жену?» Но я ничего не говорю. Я не могу говорить. Не могу ничего сделать.
— Ну что, доволен? — иронизирует фараон.
— Как она себя чувствует? — спрашиваю я, когда голос наконец-то вернулся ко мне.
— Собственный муж пытался её убить. Как она должна себя чувствовать?
— Но я не понимаю, зачем мне её убивать.
— Здесь написано, что, вернувшись домой из китайского ресторана, где вы праздновали день рождения дочери Эйми, которой исполнилось 6 лет, ты серьезно перебрал с русской водкой — направился голый в спальню и сказал, цитирую: «Мы тут поговорили и стало ясно, что ты должна умереть».
— Что я сказал?!
— Всё указывает на то, что целую ночь ты жаловался на усталость. Ты только что вернулся с московского Фестиваля Мира — правильно, да? — и потом должен был лететь в Калифорнию. По-моему, это больше похоже на отпуск, чем на работу.
— Это неправда! — говорю. — Я никогда бы не посмел её убить.
Но на самом деле, это могло быть правдой. Шарон много лет повторяла, что не знает, кто войдет в дом: Хороший Оззи или Плохой Оззи. Обычно приходил Плохой Оззи. Особенно, когда меня колбасило после гастролей. Разница в том, что на этот раз я решил убить нечто большее, чем курицу.
— И ещё одно — говорит легавый. — Твоя жена сказала, что если бы в момент нападения у неё под рукой оказался пистолет, она наверняка бы выстрелила. Хотя я вижу, что она неплохо прошлась когтями по твоей физиономии. У твоей супруги храброе сердце, не так ли?
Не знаю, что сказать в ответ и подхожу к этому с иронией:
— По крайней мере, прессе будет о чем писать.
Фараону это не понравилось.
— Принимая во внимание всю тяжесть обвинений, — говорит он — в этом нет ни хера смешного. Тебе так не кажется? Сядешь за покушение на убийство, пьяная твоя морда. Твоя жена могла уже быть на том свете, если бы в доме не услышали её крики. Впереди у тебя долгий срок, попомни мои слова.
— Шарон знает, что я люблю её — говорю я и стараюсь не думать про Винсон Грин и педофила Брэдли.
— А это мы ещё посмотрим.
Можно со всей прямотой сказать, что легавые из тюрьмы в Амершэм со мной особо не церемонились. Никакого снисхождения не принесли ни мои выкрутасы, ни мое дурное эго. Там я уже не был героем рок-н-ролла, который отгрыз башку летучей мыши, помочился в Аламо или завывал в «Crazy Train». Все эти понты абсолютно не имели никакого воздействия на полицейских из Тэмз Вэлли.
Особенно, если вас посадили за покушение на убийство.
В конечном итоге, продержали меня в кутузке около тридцати шести часов. Единственным моим соседом по камере было только дерьмо на стенах. Похоже, ко мне пробовал дозвониться Дон Арден. А также Тони Айомми. Но не получилось, да и я вряд ли бы захотел с ними разговаривать. Звонили также какие-то журналисты. Фараоны сказали, что газетчики хотели знать, правда ли, что у Шарон был роман, что я возвращаюсь в «Jet Records» и в состав «Black Sabbath». Хер его знает, где они наслушались этой белиберды.
Всё, что я хотел — сохранить семью.
Размещение рекламы