Аркадий Аверченко, рассказ "Пролетарское искусство"
Лекция, прочтённая Никандром Хлаповым на собрании Колпинской комячейки
Дорогие товарищи и те вот, что позади семечки лускают!
Я скажу несколько слов за пролетарскую музыку.
Как я четыре года проторчал сторожем при уборной в консерватории, то будучи назначен спецем.
И еще я скажу, что нигде нету такого буржуазного засилья, как у музыке.
Товарищи! Почему нам, пролетариату, они всучили балалайку об трех струнах, а себе позабирали рояли, где этих струнов натянуто столько, сколько у этого рыжего, что сидит супротив мене — и волосьев на голове нет?!
Почему?!
Да и то вам скажу, товарищи, что с этими роялями у них одно жульничество. Как известно, у всякой музыке есть семь нот, так называемая гамма, а они, черти не нашего бога, столько там нот понаделали, что другой — шустрый-шустрый — а еле двумя руками управляется! Да еще ногой чего-сь жмет у низу. Где ж тут справедливость!
Да ежели одно пианино поперек распилить, так из его для народа восемь штук узеньких можно наделать.
Нам, товарищи, этих Шубертов-Мубертов не нужно, а ты нам давай это самое наше, настоящее, пролетарское!
Опять же черненькие, которые сквозь по роялю пересыпаны! Нам три струны, або, как у гитаре, семь, а себе и черненькие, и беленькие?
Говорят — это полутоны. А что нам с их - шубу шить, што ли? Как говорится — ни шерсти, ни молока.
Я онадысь пробовал по одним беленьким подбирать и «Понапрасну мальчик ходишь» и «Ой, не плачь, Маруся —будешь ты моя» — и одних беленьких совершенно предовольно! Здорово выходит. Для чего ж черные? Только зря затуманивать классовое самосознание пролетариата?!
Нам-то небось балалайки липовые или с какого-нибудь ясеню, а себе на слонячьей кости чуть не сто клавишей закатывают. Ей-бо, право. Убьют слона и делают из его клавиши. За что? А, может, слон такой же человек, как и мы с вами?! Одно зверство и безобразие.
А возьмите ихние ноты? Нарочно там такого напутано, что на стену полезешь, разбирамши!
И все ни к чему, все ни к чему.
Почему они свои закорючки пишут на пяти линейках? Почему не на одной? Все от пьянства. Потому пьяному по пяти половицам легче пройти, чем по одной — вот они и шпарют свои крючки то вверх, то вниз — один смех. Прямо, как курица лапой по бумаге ходила. А ты мне на одной линейке все изобрази — вот тогда я посмотрю, какой ты музыкант!
(Опять же диезы и бемоли… Он, сволочь, их семь штук с левого боку насует, а я это имей в виду? А если я не желаю!? Вот буду жарить без бемолей — и конец!
Так этого им, видите, еще мало: бекары выдумали! «Какие такие бекары, позвольте вас спросить?» — «Это, говорит, отказ». Почему отказ? Трудящему пролетариату ни в чем отказу быть не должно).
И все-то они, черти собачьи, крутят, все вертят, как бы понепонятнее.
Видали, ребята, скрипичный ключ, что с левого боку стоит?
Этакую глисту закрутили, что ей ни начала, ни конца не видать! Нешто это ключ? Не видал я таких ключов!
А по-моему, так — ежели уж тебе нужно какую штуковину для блезиру поставить — так зачем заковыристый ключ? Ставь простую отмычку! И понятней и легче. Правильно я говорю, товарищи? То-то и оно.
А ихние паузы! Ежели ты уж взялся играть — так играй честно, без жульничества, подряд, а нечего зря лапой по полу стучать, а то другого можно так стукнуть, что и свет замакитрится.
Заканчивая свою лекцию, я могу только одно сказать: русский пролетариат уже просыпается и, когда он проснется окончательно и без остатка — он такую музыку покажет, что все эти Чайковские, Маяковские, Мечниковы и Бечниковы — у гробах переворотются!
Бурные аплодисменты комячейки.
Размещение рекламы